На слушаниях в Думе министр экономразвития Максим Решетников заявил, что восстановительный рост экономики себя исчерпал, «поэтому вряд ли мы можем рассчитывать в этом году на более высокие темпы». Рост же может составить по прогнозам его ведомства 4,2% по итогам 2021 годы.
Устойчивый рост российской экономики давно уже стал несбыточной мечтой. Если внимательно присмотреться к показателям ВВП, а именно, его увеличение-уменьшение по отношению к предыдущему году, то мы увидим следующую картину. Значительные темпы роста демонстрировались в 1999-2008 годах, практически каждый год выше 5%, а в 2000 – даже 10%, почти китайский результат. Но после грандиозного обвала в 2009 – почти 8% (год мирового экономического кризиса), темпы никогда не поднимались до 5%, а в 2015 и 2020 они снова были отрицательными. В 2016-2019 показатели находились в промежутке между 0,2% и 2,8%.
Но до 1999 года было сплошное падение в девяностые. Таким образом, устойчивый рост первых путинских лет также был восстановительным, равно как и весьма скромный в промежутке 2016-2019. Поэтому траекторию последних двадцати лет в РФ можно описать как переход от восстановления от последствий одного кризиса к восстановлению от последствий другого.
Главная задача России, соответственно, заключается в том, чтобы перейти от перманентно кризисной модели экономики (можно назвать ее «восстановительной») к устойчивой. Пока за тридцать лет после 1991 года мы так и не приблизились к решению этой проблемы. Всякий раз восстановление происходит за счет эксплуатации природных ресурсов. А опора на продажу нефти и газа, равно как леса, угля, алмазов, руды крайне ненадежная хотя бы в силу крайне резкого колебания цен на первичные продукты и спроса на них. Уйти от зависимости от экспорта энергоносителей никак не получается.
Подобные цели должно ставить главное экономическое министерство, которое и возглавляет упомянутый Максим Решетников. Приглядимся внимательнее к данному ведомству и его руководителям. Последние два министра — Решетников и его тезка Орешкин, возглавили его в довольно молодом возрасте, первый в сорок лет, а Орешкин и вовсе в тридцать четыре года. При этом, если посмотреть биографию Решетникова, то его карьера развивалась стремительно, сразу со студенческой скамьи он перешел на высокие должности в администрации Пермской области, в тридцать лет он уже руководитель администрации губернатора, а в тридцать два года – он министр московского правительства. В тридцать семь – губернатор в Перми. Примерно таким же был взлет и Орешкина.
А это очень опасно – у людей нет необходимого не то, что практического, а именно жизненного опыта. Когда человек сразу попадает очень высоко – в коммерческом ли секторе, в государственном, он не проходит постепенно всех необходимых этапов. А это формирует соответствующую психологию. Он перестает видеть множество нюансов, у него складывается самоощущение победителя и заслуженного счастливчика, без понимания того, что его успех – это статистическая случайность. Он стал губернатором или министром в тридцать с чем-то не потому что он такой гений (как он сам хочет о себе думать), а потому что так сложились обстоятельства, в том числе потому, что более мудрые и опытные не захотели идти на таких условиях для решения таких задач, понимая их нереальность. А у молодых карьеристов нет таких опасений, им важно исполнять волю начальства и не задавать лишних вопросов. И начальство именно заинтересовано в таких исполнителях, которые всегда отвечают «есть!» и берут под козырек, и летят исполнять приказания. Кстати, и первый путинский министр экономики – Герман Греф стал им в тридцать шесть лет.
Вышесказанное не означает, что Орешкин и Решетников — не профессионалы. Нет, но помимо знаний из книжек, помимо аппаратной хитрости и энергии, нужно иметь жизненную мудрость, которая приходит только с возрастом. Никто не против, если бы в свои сорок два года Решетников сейчас бы работал замдиректора департамента в Пермском крае, а Орешкин начальником отдела в коммерческом банке средней руки в свои тридцать девять. Это было бы адекватно их знаниям и умениям. Скорее, это их трагедия, что они перескочили через необходимые ступени и оказались там, где оказались. А спрашивать нужно с тех, кто их тянул наверх, исходя из своих интересов.
С другой стороны, тот факт, что Минэкономики доверяют таким людям свидетельствует о том, что в Кремле не придают столь важного значения ведомству. И это неспроста. Задача министерства – давать прогнозы развития в первую очередь. А вот сбываются они как-то не очень. Чтобы не быть голословными, приведем пример. Прогноз 2013 года: «В 2014 — 2016 гг. на фоне улучшения роста мировой экономики годовые темпы прироста ВВП могут повыситься до 3,0 — 3,3 процента». Как оно вышло на самом деле, мы прекрасно помним. Причем я привожу средний сценарий, а в оптимистическом варианте министерство давало чуть не 6% роста. И даже в пессимистическом прогнозе оно не смогло предположить того, что случилось в реальности.
Помнится, года три назад я анализировал программу действий правительства РФ на 2012-2018 гг. То, что там было написано настолько отличалось от того, что произошло на самом деле, что я просто был в шоке. И не случайно найти первоначальный вариант документа мне удалось далеко не сразу, с сайта правительства его незаметно удалили, пришлось искать в глубинах Интернета. А вот как раз для такого прогнозирования молодые люди и нужны, у них как-то проще с ответственностью за свои слова, они готовы подписываться под чем угодно. Нельзя не отметить и проблему дублирования и перекрещивания полномочий. У нас есть Госкомстат, есть Минпром. Так что и здесь имеется, как выражались в свое время, резерв для сокращения.
Исторически российский Минэкономразвития вырос из Госплана – кадры пришли оттуда. И как у советских плановиков планы не совпадали с тем, что происходило в действительности, так и у министерства не в порядке с прогнозами. По большому счету, его чиновникам надо заниматься тем, что мы написали выше – переходом РФ к устойчивому развитию. Но это выходит за рамки их компетенции. У нас стратегические задачи определяет самая высшая власть. А у нее свои соображения. Вспомним: «Вот расчеты экспертов. Для того чтобы достичь душевого производства ВВП на уровне современных Португалии или Испании — стран, не относящихся к лидерам мировой экономики, — нам понадобится примерно 15 лет при темпах прироста ВВП не менее 8% в год».
Пятнадцать лет давно прошли, а 8% в год или выше мы достигли всего три раза в начале двухтысячных, и, естественно, программа сорвалась. Вместо того, чтобы дать задание упомянутым экспертам – проанализировать, что не получилось, пошло не так, почему быстрый рост оборвался так быстро, — наших экономистов всякий раз бросают на амбразуру, затыкая ими текущие, сиюминутные проблемы.
Максим Артемьев
